Когда Алька наконец появился, лицо его было перекошено от ярости, а левой рукой он тёр ярко красное распухшее ухо.
- Что случилось?- насторожилась Лелька.
– Да этот фельдфебель, сволочь, - неохотно пробурчал брат, впиваясь зубами в краюху хлеба.
- Здоровенный этот? А чего он вдруг к тебе прицепился? - заподозрила наладное сестра.
Юный партизан упорно молчал, но Лельке таки удалось выяснить правду. Оказывается, Гюнтер застал мальчишку за выкручиванием ниппелей из немецких мотоциклов. Фельдфебель поймал его за ухо, высыпал из кармана все ниппеля, а затем вручил насос и заставил заново накачать все шины.
– Зачем ты это сделал?! - ахнула сестра. - Ведь он же мог запросто пристрелить тебя за такие вещи! Скажи спасибо, что он принял это за обычную детскую шалость и попросту отодрал тебя за ухо!
- Да уж, спасибо фрицам за всё! - язвительно усмехнулся Алька. - И за то, что позволяют тебе посуду грязную в ресторане за собой мыть; и за то, что заставляют тебя таскать им обеды с доставкой на пост! Ты у них прямо как рабыня! Да ещё и наложница!
Лелька покраснела от незаслуженной обиды. Словно не знает, что она напросилась приносить обеды не просто так: её немецкие постояльцы охраняли железнодорожную станцию, навещая их, она могла вести наблюдения за прибывающими воинскими эшелонами и передавать эти сведения в партизанский отряд. На днях, благодаря её помощи диверсантам удалось прикрепить к паровозу самодельную мину (были в отряде такие умельцы!). Мина рванула, когда поезд уже отошёл километров за сорок от их городка, поэтому никто не понял, где именно и как она была установлена. Поезд с танками и пушками полетел под откос на всём ходу. Но сестре вовсе не хотелось, чтобы брат узнал, чем ей пришлось заплатить за этот успех!
В тот день она как обычно принесла Паулю горячий обед. Он уже с нетерпением ждал её у дверей своей будки: разулыбался, она позволила обнять себя и начала быстренько доставать из узелка припасённую снедь. Он сидел рядом с ней, с аппетитом откусывал пирожки с картошкой, запивал парным молоком, рассказывал какие вкусные «кухен» печёт его муттер в Германии, и как он повезёт её знакомить со своей семьёй, но сам не забывал внимательно зыркать глазами по сторонам и автомат свой держал между коленями, так чтоб в случае чего сразу открыть стрельбу.
-65-
А вот это как раз не входило в Лелькины планы: неподалёку, за штабелем из железнодорожных шпал прятались кузен Василий и двое его товарищей. Двое из них должны были оставаться «на шухере», третий - бывший сапёр тем временем собирался выскочить и прицепить мину к паровозу.
Но как это сделать, если чёртов фриц постоянно вертит башкой и прекрасно просматривает весь состав! Вот сейчас он всё доест, и операция будет сорвана. И эти танки с пушками поедут на фронт, чтобы стрелять в наших солдат! И тут Лельке пришла в голову шальная мысль!
Она постепенно перевела разговор на более фривольную тему, добавила своему голосу кокетства, поиграла глазками... мальчишка завёлся с полуоборота, потянулся к ней целоваться, она прижалась к его напрягшемуся телу, а затем недвусмысленно потянула немца в будку.
Бедный Пауль уже мало что соображал, гормоны ударили в голову: он обнял Лелю обеими руками и прижал к стене, его жадные губы неистово целовали её лицо, затем шею, он шептал что-то по - немецки, она слышала только «михь» «дихь», от этого было немного щекотно и смешно; мальчишеские пальцы спешили расстегнуть мелкие пуговки на блузке, он раздвинул застёжку и уткнулся лицом в её пышную белую грудь, издав какой-то восхищённый стон.
Леля настороженно вслушивалась, не доносится ли со стороны поезда какой-нибудь подозрительный звук – все её мысли были сейчас не здесь, а там со своими товарищами; она только изредка отталкивала руки немца, когда его ласки становились уж чересчур настойчивыми и бесстыдными. Но тут что-то загремело, словно на рельсы упал какой-то достаточно тяжёлый предмет; Пауль вскинул голову, насторожился: «Вас ист лёс?» и хотел было пойти проверить. Надо было срочно спасать положение!
- Да собаки это кость не поделили, не беспокойся.
А проклятый фриц всё равно порывается схватить автомат и выскочить за дверь, вспомнил некстати о своих обязанностях часового! И тут в партизанку словно какой-то бесёнок вселился.
- Знаешь, давай разденемся, меня бесит твоя немецкая форма, - шепнула она ему на ухо и сама первая поспешно скинула свою ситцевую, в мелких жёлтых цветочках, блузку.
- Ох, я сейчас сниму! – ставшие круглыми от восторга глаза Пауля с восхищением взирали на её обнажившуюся до пояса фигурку с крепкими круглыми полушариями грудей и тонкой стройной талией.
Леля помогла ему быстро расстегнуть пуговицы и стянула мундир с его юношеских плеч, затем её руки легли на ремень со знаменитой пряжкой Готт мит унс,
-66-
затем перешли к ширинке штанов, мальчишка дрожал как в лихорадке, бормоча «шнелле, майне зюссе медхен, шнелле»
Но не успела она расстегнуть последнюю пуговку и скользнуть под резинку трусов, как он конвульсивно вздрогнул и весь излился тёплым липким соком, на штанах расползлось беловатое пятно. Охваченный стыдом, юноша опустил голову и тяжело дышал, тени от светлых ресниц дрожали над пылающими, как помидоры щеками.
- Леля, я … я ..пойми, просто у меня давно не было женщины, я давно на фронте …
– Ничего не говори, - Лелька прикрыла его рот ладошкой и покровительственно обняла (а самой хотелось расхохотаться ему в лицо) Вот уж телок! Давно на фронте, давно женщины не было! Кого он хочет обмануть, разве не видно – у него вообще никогда ещё не было женщины, он ещё совсем зелёный пацан!
Она быстренько обтёрла мокрой салфеткой его брюки и выскользнула из будки — её кузен Василий с товарищами успели закрепить мину на паровозе!
