Ребята с нашего двора

- Откуда же вёл передачу этот фашист и куда он засунул свою рацию?! – ломал голову сержант Батуров. Шёл третий день поисков, бойцы НКВД заканчивали прочёсывание прибрежных зарослей у села Асадулаево. Но искать в них спрятанную рацию было всё равно, что искать иголку в стоге сена! Подобно ищейкам, буквально уткнув носы в землю, оперативники обшаривали каждый кустик и каждую подозрительную кочку. Их поиски были бы существенно облегчены, если бы вражеский радист вновь вышел в эфир и был бы запеленгован – тогда бы чекисты знали местонахождение передатчика с точностью до квадратного километра и смогли бы оцепить район. Но проклятый фашист затаился и не выходил в эфир.
- Ну, опять мессеры налетели! – Михаил отмахнулся от стаи надоедливого комарья, поднявшегося из потревоженных его сапогами зарослей и, звонко хлопнув себя по щеке, раздавил одного из них. Всё его лицо распухло и горело от многочисленных укусов ненасытных кровососов. Целые тучи назойливых насекомых плодились в оставшихся от весеннего половодья лужах и озерцах, а потом жили под тенистым пологом леса, терроризируя любого посмевшего проникнуть в их владения. Размазав по шее кровь от очередного раздавленного комара, Батуров двинулся дальше.

* * *

Шёл пятый день после прибытия, обер-лейтенанту пора было отправлять очередную радиограмму в Абвер.

-36-

С первым сообщением, отправленным вскоре после приземления, особых сложностей не возникло: в центр ушла шифровка « Прибыл благополучно. Осматриваюсь, ищу связи ». Но вот со следующей возникли большие сложности.
Начальство ждало от Райнера отчёт о проделанной работе, но ничего позитивного он сообщить не мог! За прошедшее время он вдоволь намотался не только по городу, но и по ближайшим сёлам, и всюду получил только одно - отказ! Он не ожидал такого поворота событий: люди, в которых он надеялся найти своих единомышленников, отторгали его, как отторгает здоровый организм инородное тело в виде занозы. Отто говорил с ними на родном немецком языке, но казалось, что они беседуют на разных языках – настолько различны были их жизненные цели и идеалы. Сначала, когда он ради интереса читал издаваемые в Республике немцев Поволжья газеты, ему казалось, что всё описываемое в них обычная красная пропаганда, и он пренебрежительно посмеивался. Но по мере разговоров с местными жителями до него постепенно начало доходить, что газеты не врут! Иной раз Олегу казалось, что не он вербует своих соплемёнников, а они своими беседами постепенно перетягивают его на свою сторону. И дело было не в том, что поволжские слишком «обрусели», как выразился про Альберта герр оберст. Местные оставались немцами, они продолжали чтить свою старинную культуру и обычаи, пели немецкие песни; матери, как и два столетия назад продолжали рассказывать своим детям немецкие сказки. Но все они чувствовали себя частью этой огромной страны и любили её, как свою Родину! Всё это было немыслимо, непостижимо, но это было так! В довершение всех неприятностей куда-то пропали Сайфулин и Шульга, ни один из них не явился на встречу в условленное время. Вообще в последнее время у Олега появилось ощущение зафлаженного, обложенного со всех сторон охотниками волка, он чувствовал, как вокруг него постепенно сжимается смертоносное кольцо. Райнер решил не рисковать, и пропустить очередной выход в эфир, отсылать объективную сводку о настроениях местных немцев ему не хотелось – он был уверен, что начальник опять обвинит его в неумении работать. Отто знал, что герр оберст за глаза зовёт его « раздолбаем » и что тот был категорически против включения Райнера в разведгруппу. Но тут решающую роль сыграло знание Райнером Астрахани и то, что он говорил по-русски без малейшего акцента. Отто решил пойти на последнюю явку. Она находилась возле старой мечети, в районе Больших Исад. Уже смеркалось, когда обер- лейтенант Райнер дошёл до трёхэтажного кирпичного дома на углу и вошёл в полутёмное парадное.

-37-

На лестнице отвратительно воняло кислой капустой и кошачьей мочой. Пушистая чёрная кошка, сверкнув глазами, стремительно спрыгнула откуда-то сверху и пулей проскользнула между ног Отто. «Дурная примета»- подумал он «Или это только если перебежала дорогу действует?! А она перебежала или нет, если вот так, между ног?!» Электрические лампочки в подъезде были выкручены, и он почти вслепую пробирался по коридору коммунальной квартиры, ежесекундно увёртываясь то от висящего на стене цинкового корыта, то от стоящего за шкафом ржавого велосипеда с проколотыми шинами. Но вот в конце коридора замаячила выкрашенная бурым суриком деревянная дверь; Олег постучал условным стуком, два длинных, три коротких, затем снова два длинных. Дверь почти мгновенно отворилась, на пороге стоял высокий парень в очках, но с явно военной выправкой.
- Вы от папаши Питера Глюка? Интересуетесь антиквариатом? – видя, что Олег настороженно молчит, сам сказал условный пароль хозяин явки. – Что же вы стоите, проходите в комнату! Он посторонился и любезным жестом пригласил гостя войти. Олег заглянул в комнату и обмер: из-за накрытого алой бархатной скатертью стола навстречу ему поднимались двое в гражданском, однако пистолеты в их руках не оставляли никакого сомнения в том, что это были сотрудники контрразведки. «Вот те и примета – чёрная кошка!» - отчаянно подумал Отто. Натренированным ударом, вложив в него всю свою ярость и обиду, абверовец ударил кулаком в лицо опешившего хозяина квартиры, резко захлопнул тяжёлую деревянную дверь, принявшую на себя пистолетные пули, и стремглав побежал назад по коридору. Следом за ним неслись чекисты, он слышал топот их подкованных сапог, грохот упавшего цинкового корыта и яростный мат одного из преследователей. Выпущенная из нагана пуля впилась в стенку буквально в нескольких сантиметрах от его головы, осыпав волосы штукатуркой.
-Стрелять только по ногам, он нужен живым! – донеслась до него команда старшего из НКВД. Рейнер уже практически добежал до поворота коридора, как вдруг ему наперерез из-за шкафа ринулся ещё один чекист. Отто изо всех сил ударил его в живот, враг охнул и согнулся пополам. Воспользовавшись этим, немец ударом ноги выбил хлипкую оконную раму и выпрыгнул во двор. Буквально через несколько секунд следом за ним тем же путём выпрыгнули оба чекиста.
- Ну, что ж, попробуйте взять меня! – выкрикнул Отто по-немецки. Подпрыгнув и подтянувшись на руках, он перемахнул через забор и попытался скрыться в путанице проходных дворов. Но его преследователи явно знали район не хуже него.

-38-

Отто выстрелил в болтающийся на высоком столбе фонарь, лампочка со звоном разбилась, подарив беглецу несколько секунд спасительной темноты. Он воспользовался этим и, пробежав через открытые чугунные ворота, выскочил на улицу и прицепился сзади к кузову проезжавшей мимо полуторки.
-Уйдёт ведь, уйдёт, гад! – вылетевший на дорогу чекист дал ещё один выстрел по удаляющемуся грузовику. Отто уже практически перевалился через борт, когда острая боль обожгла плечо и разлилась по всей левой руке. Охнув, он опустился на кучу мешков и зажал рану здоровой рукой. Из под пальцев, пульсируя, струилась алая кровь, заливая рукав гимнастёрки. Разведчик достал носовой платок и, помогая себе зубами, кое-как перетянул рану. Похоже, водитель не услышал выстрелов, или не понял в чём дело, но полуторка стремительно неслась по улице Свердлова по направлению к центру города. «Однако, чекисты всё равно запомнили машину, и увяжутся за ней, а мне лучше покинуть её» - подумал Отто. Когда автомобиль переехал мост около Стрелки и остановился на ближайшем перекрёстке; немец, убедившись что никто его не видит, покинул кузов и побежал по переулку. Бежать становилось всё тяжелее, от потери крови темнело в глазах, и подкашивались ноги. Инстинкт вёл его в единственное место, где он рассчитывал найти хоть какую-то помощь и сочувствие – к любимой девушке. Слава Богу, в этот поздний час во дворе уже никого не было. Из последних сил цепляясь за перила, Райнер взобрался на второй этаж и буквально ввалился в дверь Татьяниной квартирки.
- Олежек, милый, что случилось? – девушка встревожено уставилась на его окровавленный рукав. – Не бойся, я помогу тебе. Конечно, теперь он опасался всего. Но, господи, разве у него есть выбор?! Шатаясь и почти теряя сознание, разведчик дал завести себя в комнату и без сил рухнул на диван. Словно сквозь туман он чувствовал, как Татьяна умелыми руками промывает его рану и накладывает чистый бинт, слышал её утешающие слова: « Удачно, что пуля прошла навылет, не задев кость». Затем она напоила его горячим крепким чаем для поднятия сил и сказала « Знаешь, ведь тебе в доме оставаться нельзя. Но куда ты пойдешь в таком состоянии? Давай я спрячу тебя в дровяном сарайчике. Летом туда всё равно никто не ходит» Сказано - сделано. Таня устроила в старом сарае подобие лежанки и помогла перейти туда парню.
-Ты всё-таки меня любишь - благодарно улыбнулся он и поцеловал её руку. Девушка зарделась и смущённо выдернула ладонь.
- Да что ж я зверь что ли, выгнать раненого. Я всё же клятву Гиппократа давала, - пробормотала она. - Сейчас я уйду, но буду навещать тебя.

-39-

А в это время сержант Батуров вместе с остальными бойцами истребительного батальона методично, квартал за кварталом прочёсывали город. Сказать, что сержант Батуров был зол – означало бы практически ничего не сказать! Он был готов буквально рвать и метать – ещё бы, проклятый фашист ускользнул прямо у них из под носа! Конечно, если бы был приказ стрелять на поражение, меткая пуля из его револьвера наверняка бы настигла убегавшего, но командир строго-настрого предупредил, что вражеский агент нужен им только живым. А теперь ищи его, как иголку в стоге сена! Чекисты старательно осмотрели все подъезды, облазили все чердаки и подвалы, расспрашивали жильцов окрестных домов, дворников, вездесущих старух на лавочках и глазастых пацанов. По приказу подполковника особого отдела НКВД Лукьянова обзвонили все поликлиники и больницы на случай , если кто-то обратился со свежим огнестрельным ранением , обошли все аптеки – вдруг кто-то похожий по описанию покупал перевязочный материал и дезинфицирующие средства. Ориентировки на вражеского агента были розданы всем милиционерам и управдомам, но диверсант словно растворился в большом городе! «И как назло, эти поиски опять продлились всю ночь и продолжатся завтра, и опять я не смогу даже на полчасика заскочить к Танюшке! » - сокрушался Михаил – увольнительные в город из-за чрезвычайной ситуации были временно отменены.

* * *

24 августа Ханна, как обычно вытащила из почтового ящика газету « Комсомольская Правда», открыла её и обмерла: заголовок гласил «Мы отомстим за тебя, товарищ!», а под ним был помещён большой фотоснимок обгоревшего, с пятнами крови комсомольского билета № 12535944. Этот комсомольский билет принадлежал Генриху Гофману, призванному в армию из села Шендорф Краснокутского района АССР немцев Поволжья. В газете было написано, что этот двадцатилетний юноша, попав в плен, выдержал ужасающие пытки, но не изменил военной присяге. Фашистские изуверы прикололи комсомольский билет штыком к груди воина, расчленённого на куски. Ханна в ужасе закрыла лицо руками, её разум отказывался верить прочитанному. И это сделали цивилизованные люди, европейцы! Да они хуже зверей! Какой кошмар, неужели Олег не понимает, с какими кровавыми бандитами он связался!
- Но я не могу так просто оставить это дело! – продолжала терзаться молодая женщина.

-40-

- Если меня не пускают к Батурову, то попробую найти хотя бы Таню, а она уж пусть сама с ним поговорит. Вечером, после работы Ханна пошла к госпиталю. Но ей опять не повезло - как раз прибыли санитарные машины с ранеными, началась разгрузка, и у Татьяны не было ни одной свободной минуты для разговора. Тогда Ханна сама напросилась помочь и целый час таскала тяжеленные носилки с изувеченными солдатами. Её нежные руки, привыкшие к канцелярской работе, быстро налились свинцовой тяжестью и покрылись кровяными мозолями от шершавых деревянных ручек носилок. Но немка, закусив губу, буквально сама загоняла себя, находя в тяжёлой работе какое-то своеобразное искупление. Напрягая последние силы, она упорно поднималась вверх по ступенькам, затаскивая в паре с Татьяной очередного раненого на второй этаж. Наконец последний боец был уложен на койку в палате, и подруги смогли прекратить работу. Выйдя во двор госпиталя, они в изнеможении упали на лавочку у окна. Некоторое время, привалившись спиной к нагретой за длинный солнечный день стене, девушки просто молчали, не в силах даже пошевелить языком, всё тело ныло, словно избитое. Ханна первая нарушила молчание. Татьяна слушала подругу, не произнося ни слова, только изредка кивая головой. Не могла же она признаться, что просто боится говорить об этом с Батуровым! Как бы ни была она в юности откровенна со своей лучшей подружкой, но всё равно не посвящала её во все хитросплетения и подробности своего любовного треугольника. Возможно, в этом сыграла свою роль разница в возрасте : всё же на пороге зрелости три года – огромная разница в восприятии одних и тех же вещей. Ханна даже не представляла, насколько напряжёнными и неприязненными были отношения между двумя воздыхателями красавицы Татьяны. Та даже не рискнула рассказать ей о первом визите Олега , изобразив неподдельное удивление и негодование на лице при рассказе Ханны о возвращении его в качестве немецкого шпиона.
- Вот уж никогда бы не подумала, что Райнер станет работать на фашистов. А ты, Анька, молодец, здорово его отбрила ! Ладно, ты иди, я обязательно поговорю с Мишей, - пряча глаза, пообещала старшая из женщин. – А сейчас мне надо возвращаться к больным, вон уже доктор меня разыскивает.

* * *

-41-

Олег лежал в сарае уже несколько дней. Благодаря заботам Татьяны его раненая рука успешно заживала. Девушка навещала больного по вечерам, приносила еду, подолгу беседовала с ним. Однажды Таня забежала утром и оставила ему газету «Комсомольская правда».
– Почитай. А сейчас мне бежать надо, на работу опаздываю. Отто взял газету, жирным красным карандашом в ней был отмечен очерк известного писателя Цезаря Солодаря « Разговор с красноармейцем Генрихом Нейманом», рядом красовался портрет воина, сбившего четыре бомбардировщика «Юнкерс». Выпускник Марксштадского педагогического техникума Генрих Нейман на вопрос писателя о своей национальности ответил: «Да, я немец. Но всей душой ненавижу того, кто смеет называть себя вождём немецкого народа. И с ордами этого насильника я буду бороться так, чтобы … Впрочем, вам же известен текст присяги воина Красной Армии.» Обер-лейтенант тяжело вздохнул и отложил газету подальше. « Похоже, начальство в Абвере просчиталось, и наша миссия изначально была невыполнима! » Да, он просто провалил своё первое задание, и неизвестно как будет отчитываться перед Абвером. Но зато эти несколько дней были самыми счастливыми днями в его жизни! «Mein Gott, не было бы счастья, да несчастье помогло»- часто посещали обер-лейтенанта грешные мысли. Таня была так нежна и ласкова с ним, словно он не был офицером вражеской армии, словно не было вокруг никакой войны, а сама она не была сестрой и дочерью сотрудников НКВД. Собственно, Лукьянов и не был её родным отцом, а только отчимом. Но, по словам Тани, относился к ней как к родной дочери, и сама она испытывала к Василию Дмитриевичу чувство глубокого уважения и любви. Танина мать жила с ним гражданским браком, переехав на ведомственную квартиру, а свою оставила дочери.
- В каком же чине твой отчим и чем занимается? - как-то раз осторожно поинтересовался Олег.
- Вроде подполковник особого отдела НКВД - пожала плечами Татьяна. – Я точно не вникала, чем он занимается. – А Миша там простой сержант.
- Мило!- размышлял про себя Райнер - Папаша и жених усиленно ловят диверсантов по всей Астраханской области, а я лежу тут прямо у них под носом, да ещё наслаждаюсь приятным обществом их красавицы дочки . От этой мысли ему стало смешно.
- Чего ты смеёшься? - спросила Татьяна, поднимая голову с его плеча.
- Да так, о своём, о девичьем, - отшутился Олег, покрепче обнимая лежащую рядом девушку . Он старался не говорить с любимой на спорные темы. В своих разговорах влюблённые старательно, как полыньи на реке, стороной обходили тему войны, фашизма, кто победит, да и вообще чурались идеологических споров.

-42-

Конечно, он знал, что Таня была комсомолка, но она ни разу не поинтересовалась, был ли он членом нацистской партии. А если бы и спросила, он наверняка соврал бы ей. Они были просто одержимые страстной любовью мужчина и женщина, они говорили друг другу милые глупости, которые говорят влюблённые всего мира. Языком их любви был русский, за все десять дней Райнер не произнёс ни одного немецкого слова. Они придумывали друг для друга шутливые интимные прозвища, ворковали как голубки, целовались и нежно ласкали друг друга. Первой завела неприятный разговор всё-таки Татьяна.
- Олег, не считай меня дурочкой, - глядя прямо в глаза начала она. – Я догадываюсь, что ты прислан сюда, как разведчик. НКВД уже вторую неделю ловит сброшенных с самолёта шпионов, об этом судачит весь город! Скоро ты выздоровеешь и, что мы будем делать дальше? Ты же понимаешь, что и речи не может быть о том, чтобы я помогала тебе в твоих грязных делах!
- Что же ты предлагаешь? – осторожно осведомился Отто, внутри у него всё опустилось.
- Я попробую осторожно поговорить с отчимом. Если ты добровольно явишься с повинной и поможешь НКВД найти остальных диверсантов, то …
- Я не рассчитываю на милость чекистов! Меня наверняка расстреляют! – перебил её Райнер. – Однако и продолжать свою миссию я тоже не намерен. Я многое понял, находясь здесь ; на многие вещи стал смотреть иначе, с моих глаз словно спала пелена. Я не хочу больше воевать на стороне фашистов ! Но и сдаваться в НКВД я тоже боюсь!
- Танечка, послушай, - вдруг горячо зашептал он, схватив её за руку. – У меня есть свой план. У меня железные документы на имя Виктора Белова. Поверь, в Абвере умеют делать прекрасные подделки, никто не придерётся. Белов детдомовский, родни нет, зато есть справка, что он контужен и более не годен к строевой службе. Давай вместе уедем куда-нибудь подальше от Астрахани, где меня могут узнать. Поженимся, я возьму твою фамилию, это ещё больше запутает следы. Будем жить где-нибудь на Алтае, в глухой деревушке, медики везде нужны…

* * *

За неделю в областное НКВД поступило сразу несколько сообщений от местных жителей немецкой национальности. Сопоставив данные допросов, следователи пришли к выводу, что речь во всех случаях идёт об одном и том же человеке : он описывался как молодой мужчина в лётной форме со знаками различия лейтенанта

-43-

РККА, выше среднего роста, худощавый , волосы прямые светло-русые , глаза серо -голубые, нос прямой, губы тонкие, изредка передёргиваются нервным тиком , на правой щеке родинка. При разговоре слегка картавит , бурно жестикулирует руками. Из особых примет - на левом предплечье татуировка, напоминающая контуры сердца с буквой «Т». Утверждает, что местный житель…
- Кажется, я знаю этого « местного жителя», - Батуров чуть не хлопнул себя рукой по лбу от неожиданной догадки. – Помнится мне, подобную татуировку сделал себе один мой «хороший знакомый» из далёкого солнечного детства. То-то мне даже спина удирающего фашиста показалась смутно знакомой. Неужели, действительно Олег?! Да ведь и остальные приметы сходятся! Но тогда где эта сволочь залегла на дно? К кому из знакомых он мог бы обратиться за помощью? Он не на явке – это однозначно: все их явки провалены, все адреса, куда он должен был обратиться, выдал явившийся с повинной Сайфулин. Он не смог сообщить только одного – так как действительно не знал настоящей фамилии Райнера, члены разведгруппы в целях секретности называли друг друга по оперативным псевдонимам.
- Кто же мог дать приют фашисту? – ломал себе голову Михаил. – Надо обязательно заглянуть к Ханне – ведь она дальняя родственница Райнера. Все они одним миром мазаны, небось, Анька спала и видела, как немцы нас победят! А тут нате – троюродный братец-шпион буквально с неба свалился! Сам себя подзуживая подобными мыслями, Батуров грубо заколотил кулаком во входную дверь. К его удивлению молодая немка не только охотно открыла ему, но и чуть не бросилась на шею!
- Мишенька, слава Богу, ты пришёл! Значит, Таня уже всё рассказала тебе про Олега?! Батуров оторопело уставился на неё, медленно переваривая услышанное.
- Рассказала что?! Теперь пришла очередь удивляться Ханне.
- Разве она ничего не сказала тебе ?! – опешив от своей догадки, пробормотала женщина.
- Танька! Мать твою! – проревел Батуров и, круто развернувшись на каблуках, вылетел из дверей. Он нёсся по пыльному переулку как вихрь, сжав пудовые кулаки и изрыгая на ходу самые страшные ругательства ; несколько успокоиться и отдышаться он заставил себя только у самого Татьяниного двора. Уже несколько дней Татьяна продолжала уговаривать Отто на явку с повинной, а он упорно склонял её в сторону своего, как ему казалось, беспроигрышного плана. Неизвестно, чья точка зрения в результате одержала бы верх, но тут буквально грянул гром среди ясного неба! Дверь сарайчика, снесённая сильным ударом, упала с петель с жутким грохотом и тучей пыли. В зияющем дверном проёме зловещим чёрным силуэтом стояла широкоплечая фигура сержанта НКВД Михаила Батурова.

-44-

- Так вот кто прячет фашистского диверсанта, - ледяным голосом произнёс он. – Не ожидал я, что собственная невеста станет предательницей и пособницей врага!
- Миша, я сейчас всё объясню!- Татьяна кинулась к жениху и схватилась за него, не давая идти дальше.
- Что ты мне объяснишь?!- озлобленно крикнул чекист. – Как с фашистом снюхалась?!
- Мишенька, ну какой же это фашист. Это же Олежка Райнер, неужели ты его не узнаёшь, я же с ним в школе сидела за одной партой!
- Это он был Олежка, а теперь он враг и прибыл сюда не в игрушки играть. Он воспользовался твоей бабьей глупостью, а ты … - Михаил буквально выплюнул ей в лицо унизительное матерное слово, затем пренебрежительно оттолкнул девушку, и она упала на пол, потрясённо глядя, как жених двинулся к Олегу. Но тот уже сам вскочил на ноги и шагнул к чекисту.
- Батуров! Кем бы я ни был, но это не повод обижать девушку!
- Оба на! Рыцарь - защитничек выискался! – аж хлопнул себя по бокам сержант. Мы уж тут свои семейные споры как-нибудь сами решим. А ты сейчас получишь, за то, что опозорил мою невесту!
И понеслась! Сцепившись в один яростно рычащий клубок, парни катались по пыльному полу, а Таня бегала вокруг в тщетной попытке разнять их. Хлёсткие удары и не менее хлёсткие матерные выражения ( причём оба ругались по-русски ! ) эхом отражались от хлипких стенок сарайчика. Но силы были явно неравными, раненая рука не оставляла Райнеру шансов на победу в этом поединке. Буквально через несколько минут русский прижал немца к полу и, отвесив ещё несколько оплеух, слегка успокоился. Олег лежал, глядя на него снизу вверх, и, тяжело дыша, слизывал солёную кровь из разбитой губы.
- Ну, ты, встать!- Михаил грубо завернул руки Отто за спину, туго стянул их ремнём, а затем толкнул к выходу. Таня тихонько плакала, сжавшись в уголке.
- А с тобой, фашистская подстилка, я ещё разберусь по-свойски! – кинул ей жених.
- Она ни в чём не виновата!
- Да ты о себе думай! – буркнул Михаил.
Внезапно он дёрнул пленного назад.
- Падла фашистская, а ведь на допросе выяснится, где ты скрывался всё это время. Ни мне, ни товарищу Лукьянову это ни к чему. Что же с тобой делать? Может вывести за город, пристрелить, да и концы в воду? – вслух размышлял сержант.
- Мишенька, не надо! – чуть не завыла Татьяна. Батуров ещё о чём-то подумал про себя, затем решительно сказал:
- Вот что, Танька, беги, приведи сюда отчима, а я тут с твоим фрицем пока посижу. Да не боись, не съем я его! Как Василий Дмитриевич решит, так и будет. Радостно закивав головой, Танюшка вытерла слёзы и, накинув платок, выскользнула из сарайчика, а Михаил поставил на место сорванную с петель дверь.

-45-

Отто лежал, скорчившись и уткнувшись лицом в пол. Выкрученные назад руки затекли и болели, кожаный ремень больно врезался в запястья. Про себя он решил, что терять ему уже нечего и готовился умереть достойно, как настоящий немецкий солдат.
- Вот ведь дрянь, - со злостью пнул его ногой в бок сержант. – Говори, что у тебя тут с ней было?
- Товарищ чекист, не значит ли, что вся Ваша пролетарская злость объясняется элементарной мужской ревностью?! – попытался изобразить разбитыми губами улыбку Райнер.
- Моя злость объясняется тем, что ваши фашистские ублюдки напали на мою Родину! Вы грабите и насилуете, – гаркнул сержант.
- Вот насчёт последнего обвинения хочу сказать …- в голосе Отто несмотря на безысходность положения промелькнули странные нотки.
- Лучше ради спасения своей шкуры заткнись! – сжал огромные кулаки Батуров. – Я понимаю, что тебя как вражеского диверсанта важно допросить. Иначе сразу бы шею свернул!
- Я о том, что твоя невеста ни в чём перед тобой не виновата, - твёрдо сказал немец.
- Клянёшься?!
- Клянусь! Русский покачал головой, но было видно, что немного успокоился, и ближайшие полчаса они провели молча. Дверь распахнулась, впустив в полумрак сарая поток солнечного света и высокую фигуру подполковника НКВД Лукьянова, а также маячащую за его спиной взволнованную Татьяну.
- Ну, здравствуй, залётный ! – иронически поприветствовал он лежащего на полу Райнера. – Это ж надо, какую ты штуку отчудил! Давай поднимайся, будем знакомиться! Сержант, развяжите ему руки. Отто сидел на полу, растирая затёкшие кисти рук, и смотрел на чекиста. Над ним возвышался, постёгивая прутиком по начищенным сапогам, седовласый офицер с прямой армейской выправкой и строгим волевым лицом. Сержант услужливо подвинул командиру ящик, и тот сел, устремив проницательные карие глаза на пленного.
- Итак, имя, фамилия, звание, - начал он допрос.
- Он же Вам уже наверняка сказал, что я Олег Рейнер из местных, - кивнул Отто на стоящего рядом Михаила. – Я приехал навестить свою старую школьную подругу.
- Вы нас за дураков держите?! – рявкнул подполковник. – Один из вашей группы на следующий же день после выброски добровольно явился с повинной в НКВД и рассказал всё, что знает.
- И кто это был? – не смог сдержать удивления Райнер.
- Некто Сайфулин из Татаро -Башмаковки. Он сказал, что не желает воевать против собственной Родины на стороне захватчиков. Просил дать возможность кровью искупить свою вину. А Вы, как я понимаю, тоже родились в России? Как же Вы воюете против страны, вырастившей Вас?
- Я подданный Рейха.
-Неважно. Вся ваша группа провалена.

-46-

Гауптман Галлер и калмык сразу после приземления наткнулись на пастухов, которые сообщили о них в НКВД. Диверсанты оказали яростное сопротивление при попытке ареста и оба были убиты на месте. Третий из них был обнаружен позднее, на допросе клялся, что не собирался заниматься диверсионной деятельностью, а хотел просто залечь на дно в глубоком тылу и спокойно дождаться конца войны. Благо в Абвере дали ему с собой достаточно большую сумму советских денег на вербовку агентов. Что же ещё можно ожидать от жулика, сидевшего в советской тюрьме за растрату казённых средств, - засмеялся чекист.
- Надо же, а в Абвере сказал, что сидел в Гулаге за антисоветскую пропаганду, по политической статье.
- Уголовник ваш Семёнов, нашли, кого вербовать. Такой и нашим, и вашим за копеечку спляшет, а за две копейки мать родную продаст, - встрял Батуров.

* * *

Была суббота 30 августа 1941 , когда по приказу Лукьянова Батуров вошёл к сидящему в камере Астраханского НКВД Райнеру и буквально швырнул ему в лицо свежую, ещё пахнущую типографской краской газету . «Nachrichten» прочёл Отто знакомое название.
- Ну и что там, очередные статьи о подвигах на фронте и перевыполнении планов? – нехотя спросил он.
- Нет! – язвительно воскликнул Батуров. – Доигрались! Читай!
-ERLASS DES PRÄSIDIUMS DES OBERSTEN SOWJETS DER UNION DER SSR. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г.- недоумённо начал читать Олег. «По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, населенных немцами Поволжья. О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев, проживающих в районах Поволжья, советским властям никто не сообщал, следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов советского народа и Советской власти » От удивления глаза обер-лейтенанта Райнера готовы были вылезти из орбит. Боже, что за чушь?! Ах, если бы это было правдой, но лично он не смог найти себе ни одного помощника!
-В случае, если произойдут диверсионные акты, затеянные по указке из Германии немецкими диверсантами и шпионами в республике немцев Поволжья или в прилегающих районах, случится кровопролитие, и

-47-

Советское правительство по законам военного времени будет вынуждено принять карательные меры против всего немецкого населения Поволжья.- читала Ханна, и по её щекам катились слёзы от горечи незаслуженной обиды.
- Во избежание таких нежелательных явлений и для предупреждения серьезных кровопролитий Президиум Верховного Совета СССР признал необходимым переселить все немецкое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы, - прочёл инженер Бекендорф и в отчаянии сжал голову руками. Маленький Гоша испуганно смотрел на деда, он понял только, что их насильно увезут куда-то из его дома, от его друзей, и не будет больше в его жизни ни великой реки, где он только этим летом чуть –чуть научился плавать; ни старой голубятни во дворе, где он так любил сидеть и мечтать. Он чувствовал себя маленьким листком, сорванным жестокой бурей с родимой ветки, ветер подхватил его и кружа, понёс далеко на восток, в чужие и негостеприимные земли …
- Я никуда не поеду! – вдруг заорал Федька и сжал кулаки. – Я на фронт убегу! А ты не реви! Всё равно наши победят! И тогда мы обязательно вернёмся домой! Эпилог. Что же было дальше? Семёнов был расстрелян, как изменник Родины и фашистский диверсант. Обер – лейтенант Абвера Отто Райнер был перевербован и стал работать на советскую разведку, однако в 1946 всё равно был репрессирован и попал в лагеря. Михаил Батуров погиб под Сталинградом в жарких боях августа 1942 года. Вдоволь хлебнувшая вдовьего горя Татьяна одна растила рождённого посреди войны ребёнка . Её подросший сын Игорь Батуров в пятидесятых годах поступил в суворовское училище и стал офицером – десантником , погиб в восьмидесятых в Афганистане .Трагично судьба сложилась и у семьи Бекендорфов: вместе с другими советскими немцами они были депортированы в Сибирь, где старый инженер умер от туберкулёза и истощения. Мальчики попали в детский дом, там им дали другие имена и фамилию. «Скверный конец! » скажете вы и будете правы. Но разве я придумала такой конец?! Этот конец написала жестокая война.